автор: raven000 18.01.2023 0 Комментарии

Актриса Лия Ахеджакова всегда открыто высказывает свою позицию — открыто говорит о том, что не поддерживает действия российской власти, не знает, что ждать в своей же стране завтра. Интервью ТСН Лие Меджидовне не разрешили давать в театре, в котором она служит много лет. Потому с корреспондентом актриса общалась на проходной. Говорили о подвиге Надежды Савченко, российской власти, будущем и о мечтах. Российская актриса рассказала ТСН о своем восхищении Надей Савченко и о возмущении, которое у нее вызывают действия российской власти. Нескучные новости публикуют интервью с российской актрисой.
— Директор моего театра «Современник» узнав, что я даю интервью киевскому каналу, запретил мне делать это в помещении. Поэтому сразу хочу извиниться, что в таком гадком месте мы общаемся. На счет Нади, у меня уже просто нет слов отвечать на всю эту мерзость, которая проходит перед нашими глазами.
Я же понимаю, почему называют наводчицей ее, наверное, 80% населения. Это наша беда – пропаганда, которая несется из телевизора. И люди не дают себе труда прочесть хороших журналистов, которые на войне, рискуя жизнью, защищают свою правдивую информацию. Которые приносят, слава Богу, нам эту информацию.
И хорошо, что этот суд открытый, что можно прочесть, что там происходит. Я вообще не могу понять, как офицера украинской армии, который обязан сражаться за свою страну, можно судить за то, что она воюет за свою страну. Более того, я же знаю, что ее сперли и это доказано.
То, что ее украли, это же уголовное дело. Это что же такое – украсть человека, гражданина другой страны, перевезти в Россию, и при этом судить за пересечение границы. Вся эта карательная камарилья споткнулась об этот невероятный, потрясающий характер этой девчонки. Весь мир смотрит на нее с уважением и с любовью.
Конечно я думаю, когда ее крали, они не представляли, что сперли депутата Верховной Рады и члена ПАСЕ. Они не думали. что поведение Нади обратит на себя внимание всего цивилизованного мира. Я плачу, мне до слез больно за нее. Что такая молодая, умная, красивая девчонка оказалась одна против этой карательной камарильи. Вот мы видим эту грязную политику в действии – этот грязный суд, это издевательство над человеком, эти лжесвидетельства, эти лжедоказательства, эти отказы учитывать доказательства защиты. Этому нет названия.
Я третий раз наблюдаю такой суд – первый это был суд над Ходорковским, второй – когда судили «болотников». И сейчас третий раз, я читаю подробности об этом судилище, и у меня нет слов. Во-первых я про нее хочу сказать – Героям слава! Вот уж не посрамила Украину. И мне, конечно, за державу обидно. Вот это стыдоба, позорище…
— Вы верите в то, что ее оправдают?
— Нет, конечно, никто ее не оправдает. И я думаю, ее не будут обменивать на наших ребят, которые сначала было сказано, что ГРУ, а потом, когда они пошли в бандформирования в Украину, то они вынуждено демобилизовались. Все равно ребят жалко, потому что они – наши русские ребята, которые влезли в эту пакость. И я думаю, что это не цена обмена, я думаю, что ее будут обменивать на санкции.
— И вы думаете, это тайно будут делать?
— Почему тайно. Я думаю, что все будут знать. Ведь есть журналисты и настоящая честная пресса, мы от них узнаем. Но я думаю, это страшная цена.
— Как вы думаете, как скоро после приговора ее вернут?
— Я не знаю, насколько активны будут те люди, которые ее защищают, которые обращаются к нашему президенту, нашим властям. Наши слова – ничто. Это надо, чтобы весь мир поднял руки и потребовал ее освобождения.
— Надя уже объявила, что возобновит сухую голодовку…
— Это страшно.
— Как думаете, пойдут на то, чтобы ее принудительно кормить?
— Пойдут! Как они принудительно кормили Сахарова, как диссидентов наших кормили. Она же сейчас после беспрецедентного поведения наших пранкеров, которых конечно же, крышуют силовики, в этом не может быть сомнений, хорошо если она хотя бы пила воду. Нельзя, чтобы мы вернули на Украину мертвую Надю. Украина не простит.
— Что бы вы могли ей сказать?
— Ничего я не могу ей сказать. Только – Наденька, мне очень стыдно, больно, я горжусь тобой. Я не имею отношения к Украине, только была там много на гастролях. Я живу в России, очень люблю Россию. И мне стыдно.
— Вы так смело высказываете свою позицию…
— Ну а что мне делать? У меня нет выбора.
— Таких людей как вы очень мало. — Очень много. Вы не всех спрашиваете.
— Но люди боятся говорить.
— Нет. Очень много людей, которые могли бы это сказать так же открыто как я.
— Надя уже почти два года в России. Когда вы для себя узнали про Надю?
— Да это не имеет значения. Узнала как и все. Что девочку-летчицу украли, вывезли и мучают. Говорят, она похудела на 20 кг, я вижу, что она стала выглядеть еще красивее, еще лучше. И ведет себя достойно. Я ни разу не видела на ее лице уныния, мести, злобы, еще чего-то такого. Я вижу очень сильного человека. Я никогда не знала, как это – быть Жанной д’Арк. Теперь я знаю такого человека. Оказывается в истории человечества есть такие герои.
— То, что Россия поймала именно такую Надю, может повлиять на историю страны или на сознание граждан?
— Жанна д’Арк ничего не изменила. Людей инакомыслящих как жгли на кострах, так и продолжили. Такой жестокий, проклятый этот мир. Мне кажется, после Второй мировой войны мир очнулся, и стало понятно, что какие-то ценности нельзя приступать. И я не знаю, откуда опять берутся фашисты, садисты, карательное сознание. Не все мироздание для человека, а наоборот – человек раб и червь.
— Вы наверняка знаете, что кроме Нади тут есть и Сенцов, и Кольченко, и другие.
— Да, знаю. И так же думаю, что это лжесвидетели, что это грязная политика. Помочь ничем не могу.
— Как по-вашему, почему Россия это делает? Зачем ей это?
— Ну как, все ясно – «мы правы, а они не правы».
— Надя говорит, что в колонию не пойдет. Сенцов и Кольченко уже в колониях. Как вы думаете, почему? Сил мало? Или из-за того, что она женщина, другое отношение?
— Потому, что она военная. Она офицер украинской армии. Она так высоко держит эту честь офицерскую.
— По поводу Сенцова и Кольченко. Как думаете, их могут после Савченко сразу в Украину вернуть?
— Ой не знаю. Это же политика, я не знаю, куда нас дальше поведет. Не знаю, чем кончится, и до каких пор каждый день будут выходить карательные указы, карательные законы, карательные поправки к законам. Каждый день я узнаю, что мне сегодня нельзя и что мне завтра будет нельзя. И что планируется мне запретить до конца моих дней.
— Мы знаем, что выводят войска из Сирии. Как вы думаете, могут вывести и из Украины?
— Я совершенно не знаю, я не политик. У вас тоже дела нехороши. И мы сейчас с ужасом ждем, кто у вас заменит Яценюка. Мы ничего не знаем и что будет завтра на Украине. Я боюсь завтрашнего дня, мы не знаем, что будет завтра – ни у вас, ни у нас.
— Когда Надя вернется, ей пророчат президентское будущее. Как вы думаете, она может стать президентом Украины?
— Я не политик и думаю, не имею права говорить об этом. Я только знаю, что масштаб ее личности огромен. Эта тюрьма и этот беспредел открыл в этой девчонке что-то такое, что остается только благодарить, и восхищаться, и верить в нее. Я не хочу верить, что она этой сухой голодовкой изведет такой божий шедевр. Надя, я тебя очень прошу, не убивай это прекрасное творение, которое дал Бог. Живи.
— А вы бы хотели с Надей встретиться?
— Для меня главное, чтобы она дома была, чтобы мама ее наконец-то дома вкусно покормила. Нам совершенно не обязательно встречаться.
— Вы не боитесь, что будут какие-то против Вас меры приниматься?
— Да я для них не опасна. Я актриса, уже уходящая натура. Я не опасна. Может, чтобы говорила меньше, будут какие-то меры.
— О чем вы мечтаете?
— Сыграть еще одну хорошую роль.
— А какую, уже знаете?
— Нет, это всегда как-то сверху приходит – что-то такое, что мне близко, что-то, что тобой прожито, когда из тебя сами слезы идут, а не приходится их из себя выжимать.
Источник: neskuchno-news