Почему Брюссель не преодолел угрозу терроризма и что делать?

19eec7ab

Брюссель Об опасности «повторения Парижа» говорили все, кто анализирует темы безопасности и пишет о них. Брюссель – наряду с Римом и ключевыми городами Германии – называли среди наиболее вероятных следующих целей террористов.
Эта опасность не была секретом и для бельгийских властей. И это может подтвердить каждый, кто имел возможность оказаться в Брюсселе в последние месяцы.Автоматчики на входе во все сколько-нибудь важные здания; постоянные сообщения о необходимости соблюдать осторожность; даже закрытие метро в периоды наибольшей опасности – это только внешние «атрибуты» антитеррористической операции, продолжавшейся с прошлого ноября.
 В конце концов, была и скрытая работа спецслужб.
Именно она позволила задержать в середине марта «наиболее разыскиваемого преступника Европы», организатора парижских терактов Салаха Абдеслама.
Но все это не сработало.
Утро 22 марта началось с сообщения о двух взрывах в главном брюссельском аэропорту, Завентем, который расположен за несколько километров от штаб-квартиры. В том, что произошел именно теракт, сомнений не было уже через полчаса после взрывов.
После первого шока бельгийские власти повышают уровень террористической угрозы и издают распоряжение о закрытии метро, но было слишком поздно. Один из поездов, который уже был в пути, взорвался между станциями Ар-Луа и Мальбек, рядом с сердцем «европейского квартала».
 В этот день в Брюсселе каждый раз речь шла о взрыве, осуществленном смертником.
В этом – ключевое отличие от терактов, осуществленных парижским террористом. Тогда нападающие, расстрелявшие людей в центре французской столицы, пытались скрыться от преследования. И нескольким из них это удалось.
Так можно ли говорить о схожести Парижа-2015 и Брюсселя-2016? Связаны ли эти теракты друг с другом?
И это – не праздный вопрос.
Можно с уверенностью говорить о связи между задержанием «парижского террориста» в пятницу и взрывами во вторник. Но есть два различных варианта такой связи.
И оба свидетельствуют, что Салаха Абдеслама зря считали «террористом №1».
Первая версия – исполнители теракта входили в одну группу с Салахом.
Вполне вероятно, что он был лишь фигурой в более крупной террористической сети. А это значит, что спецслужбы, выйдя на него, автоматически могли узнать о плане с террористами-смертниками. И, соответственно, этот план надо было выполнить, пока он не раскрыт.
Поэтому теракты, которые, вероятно, планировали на другой день (и, возможно, даже в другом месте), пришлось осуществить уже сейчас.
Второй вариант – брюссельские взрывы связаны с задержанием Абдеслама, но не с ним самим.
Это не менее реалистичный вариант, ведь, напомним еще раз, почерк террористов – принципиально иной. Задействован другой инструментарий. Ведь подготовка смертников – это задача не одного дня или месяца. И вряд ли, имея мощное оружие в виде смертников, Абдеслам стал бы «размениваться» на парижское нападение и ставить главные «активы» под угрозу.
Однако этот вариант еще хуже по последствиям.
Поскольку он означает, что в Западной Европе (а возможно – именно в Бельгии) действует еще одна мощная террористическая организация, которую не удалось обнаружить, даже несмотря на беспрецедентные меры и длительную спецоперацию спецслужб нескольких европейских стран.
Почему это произошло?
Вопрос, который многие задают себе и в Бельгии, и за ее пределами.Хотя в самом Брюсселе бытует мнение, что власть не способна справиться с террористической угрозой.
Чего стоит хотя бы тот факт, что Салах Абдеслам после парижских терактов успешно скрывался в Брюсселе. Был известен даже район его пребывания, а также все данные террориста – но в течение почти четырех месяцев его не могли найти.
На самом деле нужно признать: ни одна самая изощренная спецслужба не способна справиться с терроризмом в его нынешнем виде и в нынешней Европе. И здесь важны оба пункта.
Внешние атрибуты безопасности – автоматчики перед административными зданиями – точно не могли спасти город от терактов, и это было ясно с самого начала.Будем откровенны – вооруженная охрана не способна гарантировать безопасность даже тому органу, который охраняет. Для террориста-смертника безразлично, есть ли рядом вооруженный военный или нет – взрывчатка срабатывает одинаково.
И, наконец, для всех очевидно, что ключевые объекты атак – не офисные помещения Еврокомиссии. Террористы обычно выбирают людные места. Аэропорт и метро – «идеальные» объекты для этого. В каждый вагон автоматчика не посадишь, да и в любом случае, само по себе присутствие вооруженного человека от теракта не спасет.В мире есть более-менее успешные примеры борьбы с системным терроризмом. Это – Израиль и, в определенной степени, Турция.
Но беда в том, что Евросоюз не может перенять их опыт. ЕС стал… заложником собственных ценностей.
И от них так просто не отказаться. Потому что ценности, как известно, являются базой и фундаментальной составляющей Евросоюза.
В то время как боевики ИГИЛ играют без правил и за рамками привычной для Европы логики, европейская полиция вынуждена соблюдать правила «мирного времени». Обыск? По ордеру. Прослушивание? И оно с проблемами.
Презумпция невиновности, уважение к частной жизни, в конце концов, толерантность – те ценности, которые взращиваются и отличают Европу в лучшую сторону от «остального мира» – не дают возможности взять на вооружение израильский вариант защиты от смертников.
Временный особый режим, введенный из-за терактов, даст спецслужбам некоторые рычаги, но не все.
Полиция европейских стран не может определить потенциального террориста по признаку национальности или вероисповедания. «Потенциальных террористов», против которых нет доказательств, не получится ограничивать в трудоустройстве или в доступе к социальным объектам.
И даже особые меры безопасности – рамки металлоискателей, которые скоро (если не сейчас, то после следующего теракта) точно появятся в людных местах – порой будут вызывать возмущение европейских жителей.
Но деваться некуда. Европе придется осознать: время изменилось, реальность изменилась вместе с ним.
Чтоб преодолеть террористическую угрозу, Евросоюзу тоже придется измениться.
Возможно – даже точечно изменить свое отношение к ценностям и правам человека.
Даже если сейчас эта мысль кажется совсем крамольной.
Сергей Сидоренко

Источник: eurointegration

Оставить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *